Вместо молитвы вечером собираю пережитое, обращаю к... и тогда получается все равно, что молитва, потому что она мне в то время, как чистая святыня, и мысль моя тогда, получив опору в вере, крепнет и становится действительной.
С ней я не боюсь ничего, самое страшное — жертва, отречение, но я знаю, что жертву она мне сделает сладкой, с ней в отречении найду я себе свободу, какая и не снилась мне.
Дорого знать мне, что все лучшее, что дремлет во мне, она никогда не затопчет, потому что насквозь понимается.